Солнце на краю мира - Антон Шаманаев

Проходную комнату тускло освещает галогеновая лампа. В окне маячит луна. Скрипя половицами, я прохожу вдоль шкафа с захоронениями зимней одежды, провожу рукой по потрепанной фанерной поверхности. Где-то там внутри мое прошлое в виде дневниковых записей, фотографий, архивов документов. Где-то там – файлы с результатами наблюдений, черновики наших копаний в теории эфирной гравитации, сопряженных пространств и псионной динамики, собранные мною и упрятанные подальше от чужих глаз, когда проекты Гроссштейна и Эджворта стали закрывать… А ведь именно в те времена зародилась идея моего теперешнего эксперимента с псионкой. Любопытно было бы покопаться в этих черновиках сейчас, когда кое-что ушло навсегда, а кое-что внезапно стало реальностью…

Я спускаюсь вниз и на волне эйфории делаю финальную попытку засесть за программу. Получается еще хуже, чем в предыдущий раз – вовсе ничего нового не пишу, только пытаюсь вникнуть в уже написанное, превозмогая шум вина в голове и слипающиеся веки. Решаю немедленно лечь, не тратя больше ни минуты впустую. В камине догорают угли, то и дело краснея в такт порывам ветра. Задвигаю заслонку трубы почти полностью. За окном шумят деревья и стучат по дороге какие-то железные банки, нещадно гонимые ветром. На стене отражаются зарницы, мигающие короткими очередями… Может, и не дождь нас накроет, а гроза с ураганом.

Просыпаюсь я, кажется, с криком. Вокруг глубокая ночь. Весь потный, подушка мокрая, одеяло куда-то сбилось. Пару секунд лежу, предаваясь облегчению: все-таки – сон. Пусть виденный не единый десяток раз, пусть чересчур полный, подробный и осязаемый, какими сны обыкновенно не бывают, но все-таки – сон, и ничего более…

Казалось бы, давно оставил меня в покое этот до смерти страшный эпизод, где гопник бьет мне в солнечное сплетение, я долго не могу вдохнуть и просыпаюсь, еле дыша… Однако нужно успокоиться. Не упустить ускользающие из памяти ниточки сновидения… Ведь перед гопниками приходил другой эпизод, который я доселе ни разу не видел полностью.

Лежу, не открывая глаз; прокручиваю усилием воли события, лица, слова, только что пережитый во сне разговор с Розой… С него внезапным образом сон отмотался назад к гопникам и оборвался приступом паники… А между тем это важный, ключевой разговор; после него все пошло наперекосяк. Я записывал его долго, урывками, мучительно состыковывал реплики, потому что приходили они короткими кусками и в разное время. Сегодня разговор впервые пришел единым эпизодом. Мы начинаем беседовать на кафедре, она рассказывает мне про власть, мы сматываемся в буфет по дальней лестнице, где пусто и запах травки. В буфете – старуха… Вот откуда она взялась, почему я потом узнал ее в автобусе!

В самом разговоре с Розой – ничего нового. Ни одного слова. Все мне известны и давно записаны. Сегодняшний «прогон» лишь подтверждает верность прошлых записей, многие из которых я помню наизусть. Раньше всякий раз после сна кидался его протоколировать, сперва начерно, стенограммой, затем расшифровывал… Лежат эти записи где-то в моей шифрованной папке в Космонете, да в шкафу на флешке. Ждут своего часа, который неизвестно когда настанет.

Значит, сон мой снова вернулся. Года полтора спал спокойно; думал – ушел он навсегда, и слава богу…

В комнате темно и зябко. То и дело в щели задувает ветер, но тише, чем был вечером. Я встаю, массирую голову, выглядываю в окно. Над забором колышется несчастный скрипучий фонарь. Свет от него волнами набегает на блестящие бока моего оверкара…

Я встряхнулся и уперся лбом в стекло. Оверкара Дженнифер нет! На лужайке одиноко стоит мой, а рядом – пустой пятачок примятой травы. Что за дьявол…

Босиком выбегаю в темную гостиную. Пол холодный и волглый, камин совсем потух. Выбегаю в кухню – пусто и тихо, только сверчки трещат снаружи. Меня передергивает – то ли от холода, то ли я вдруг осознаю, что если оверкар Дженнифер похитили, то в доме может быть кто-то еще. Бросаюсь назад – пистолет на месте, под матрасом; сумка с деньгами – тут же, под кроватью. С пистолетом наизготовку, крадучись подымаюсь на второй этаж, прохожу к спальне и резко распахиваю дверь.

На кровати никого нет. Постель аккуратно заправлена. На столике я различаю маленькую записку. Включаю свет и, щурясь, читаю: «Спасибо за восхитительный вечер! Уехала, т.к. завтра рано утром дела, не хочу тебя будить. XXX26». Почерк красивый, аккуратный – писала без спешки. Но куда она уехала? В мотель? И какие вдруг у нее возникли дела рано утром, о которых еще пару часов назад она не знала? Сплошные вопросы без ответов с этой Дженнифер…

Шлепаю по лестнице вниз, возвращаюсь в кровать. В конце концов, это не мое дело. Я совершенно ее не знаю, мы не друзья и даже не хорошие знакомые. Выпили вместе да потрахались – вот и все.

Заснуть не удается. Слишком разворошили меня ее новые сюрпризы. Сердце колотится часто. Нащупываю пистолет под подушкой. А толку? Нельзя мне так отрубаться, чтобы кто угодно мог незамеченным шастать среди ночи по дому и уезжать со двора на оверкаре…

От нечего делать достаю планшет и вставляю в него левый абонентский ключ, который захватил из офиса. Чтобы проверить соединение с Космонетом, нажимаю на иконку навигатора, и открывается карта дорог. Привык с утра начинать день с погоды и навигатора, вот и сейчас нажал… В Стратосе все зеленое – дороги свободны. Зеленым отмечен и наш серпантин, но в одном месте – короткий красный штрих. Откуда в нашем захолустье пробка в три часа ночи? Приближаю и вижу – кто-то оставил сообщение об аварии: «3 машины, лобовое, магнус всмятку».

У Дженнифер «магнус». В груди накатывает, сердце начинает колотиться с удвоенной скоростью. Почему я так разволновался? Мало ли «магнусов» на наших дорогах?..

Но у Дженнифер – «магнус»! Время сообщения об аварии – полчаса назад. И это мой серпантин. Сюр какой-то… Не хватало, чтобы это была она.

Без особых раздумий о том, правильно ли я поступаю, осмотрительно ли, напяливаю какую-то одежду, хватаю пистолет и прыгаю в машину. Перелетаю через забор и несусь наперерез над поселком, чтобы поскорее выскочить на трассу. Плевать на поднятые тучи песка и дорожного щебня и на болезненный скрип соседских крыш и домов, отрываемых от земли моим оверкаром.

На подъезде к аварии действительно скопилась пробка из грузовиков. Впереди мигают синие и желтые сигналы дорожной полиции. Перекрыта одна из двух полос. Легковые оверкары пускают вторым эшелоном по встречной полосе, а встречный поток отодвинули на обочину. Грузовикам нельзя ни на обочину, ни во второй эшелон, так что их по первому эшелону свободной полосы по очереди пропускает регулировщик. Грузовики-роботы подолгу тупят, распознавая его указания. Я съезжаю на попутную обочину, беру выше столбиков и мимо вереницы грузовиков вмиг долетаю до места аварии.

Все оцеплено желто-черной полосатой лентой. Перед ограждением – небольшой свободный пятачок, на котором стоит жирный полицейский с двойным подбородком и регулирует движение грузовиков. Увидев меня, он меняется в лице и жезлом немедленно приказывает мне остановиться.

– Куда вас понесло? – орет он мне в открытое окно. – Нельзя по обочине! Вторым эшелоном давайте!

– Сэр, там моя подруга… вероятно.

Он молчит. На лице – внутренняя борьба: то ли проявить сострадание, то ли запретить, как велено начальством.

– Убирайте машину. Туда нельзя, – отрезает он и возвращается к грузовикам.

Я осматриваюсь: перед самой лентой топчется пара человек, похожие на зевак. Не проявляют кровного интереса к аварии, никому не звонят. Стоят и наблюдают. Хватает же у нас бездельников, готовых в ночи приехать, лишь бы поглазеть на чужое горе! Справа позади столбиков замечаю их оверкары, скособоченные на насыпи. Недолго думая, паркую свой рядом с ними и вылезаю.

За ограждением – три полицейские машины, одна «скорая» и одна пожарная. Когда я подхожу к полосатой ленте, пожарная машина вдруг взмывает в воздух и улетает. Возгорание, очевидно, было (поскольку откуда-то несет жженой пластмассой), но сейчас не осталось даже дыма. А вдалеке за машинами спецслужб стоит серый внедорожник «магнус» с сильно помятым задом, уткнув правый угол в покосившийся столбик. Кажется, у него нет ветрового стекла и «гармошкой» смят передок, но в остальном верхняя часть кузова полностью цела. Если действительно было лобовое, он удивительно легко отделался.

Один из зевак показывает рукой куда-то правее, и тут я, наконец, вижу, ради кого приезжала пожарная. На поле неподалеку от обочины валяются еще две совершенно черные груды металла. Залитые водой и пеной, они зловеще сверкают в свете мигалок.

У меня перехватывает дыхание, и я, ничего не слыша от пульса в ушах, подхожу вплотную к ленте. За ней у края дороги лежит накрытое черной материей тело, на которое никто не обращает внимания… Нет-нет, это не она, это не может быть она, твержу я себе… Единственная здравая мысль удерживает меня в спокойствии: у Дженнифер был «магнус», а он далеко и почти цел.